В словосочетании «исторический блокбастер» первое слово находится в перманентном конфликте со вторым. Поэтому каждый исторический блокбастер – результат компромисса между зрелищностью и достоверностью, между посылами создателей и готовностью аудитории их воспринять. Герои, не отклоняясь от логики своих широко известных деяний и будучи лишенными права на примитивность, на незатейливость, должны быть понятными современному зрителю. Не просто так пришел Ахилл в Трою – его туда привели амбиции поп-звезды всех времен и народов.

Среди второстепенных персонажей оказывается немало тезок известных персонажей греческой мифологии: так, Александр, объезжая войско перед битвой, обращается к одному из воинов по имени – Неоптолем. Такое же имя было у сына Ахилла, убийцы Приама. Раненого солдата, которому Александр собственноручно произвел эвтаназию, звали Главком – так же, как божество рыбаков и мореходов, так же, как сына Сизифа. Писец Кадм – тезка основателя Фив. Впрочем, и Александр – имя «раскрученное», оно было у Париса в пастушеский период его жизни. Так что в увлечении сценаристов «звездными» именами криминала, пожалуй, нет.

Менее простительны другие ляпы: так, вторую жену Филиппа зовут здесь Эвридикой, хотя была она на самом деле Клеопатрой. А Эвридиками были: мать Филиппа II, бабушка Александра; жена Филиппа III Арридея, сына Клеопатры, сводного брата Александра; жена Птолемея I (в фильме ее зовут Таис); и, собственно, жена Орфея, за которой он спускался в царство Аида. Аристотель, рассказывая детям об Ахилле, говорит, что он бросил сражаться после смерти Патрокла. Филипп, рассказывая сыну о греческих героях, говорит, что Геракл убил своих детей после 12 подвигов, а не до них. Аполлона, так же, как и в «Трое», почитают за бога солнца. Все это было бы не столь существенным, если бы авторы фильма не ставили целью изменить прежние представления о герое и об эпохе – лучше уж врать откровенно и красиво, чем пытаться донести правду и напутать.

Можно подвергать сомнению наличие у блондина Александра фаррелловской небритости и бровей домиком, приглашение на роль бактрийской царевны актрисы латино- и афроамериканского происхождения – это все вопросы кинематографической условности. Но вот то, что у Гефестиона все время подведены глаза (должно быть, подобным образом авторы подчеркивают его роль в жизни Александра), и то, что ближе к финалу накрашенным предстает и сам Александр – это уже из области адаптации нравов того времени к современным представлениям. Мол, знайте, дети: Александр Македонский был «голубым». Это «откровение» уже подтолкнуло неких греческих юристов к активным действиям: они требуют от Оливера Стоуна и студии Warner Bros присовокупить к началу фильма идиотскую приписку об отсутствии связи событий картины с действительностью. Что ж, пусть заодно подают в суд и на Плутарха. С другой стороны, активисты сексменьшинств, закрывая глаза на единственную эротическую сцену фильма (с участием силикона), уже находят в Александре своего сторонника и даже делают из него гей-идола. «Любовь бывает такой разной, Роксана», – оправдывается с экрана великий полководец. Меж тем, он не был в современном понимании ни геем, ни натуралом, ни би-. Вряд ли его сексуальная ориентация являлась для него гражданской позицией. Он просто соответствовал нравам своего времени.

И везде-то надо Оливеру Стоуну становиться опровергателем традиционных представлений! Взявшись за ревизию жанра исторического блокбастера, он не пожалел 170 мэйджорских миллионов на игнорирование неписаных его правил. История возвышения Александра мало напоминает голливудские истории успеха. В фильме нет грандиозных пожаров, разрушений, нет красавиц в рубищах. Незавершенность и недостаточность батальных сцен (их всего две на три часа экранного времени) говорят о том, что Стоуну, скорее всего, было неинтересно перекраивать и без того устраивающие публику экшн-стандарты. Боевой хореографии, которой были славны «Троя» и «Гладиатор», как таковой нет: движения сражающихся рациональны, лишены смачности. Дергание камеры и вовсе создает впечатление военного хаоса вместо военного блеска – эдакой «Тонкой красной линией» на античной основе Стоун словно бы подчеркивает: его фильм – не какое-нибудь шоу для поколения Half-Life II.

Весь этот пеплумный антураж – лишь обрамление драмы об одиночестве мечтателя. Александр в фильме – не совсем Македонский, не совсем Завоеватель и не совсем Великий. Македонский он только по происхождению, завоевания творит не столько для славы и обогащения, сколько для того, чтобы объединить покоренные цивилизации в единый мегахолдинг, и главную свою битву – с умами современников – он проигрывает. И Стоун не был бы Стоуном, если бы в его взгляде на космополита древности не угадывался критический взгляд на современную Америку. Параллели между походами Александра и американской экспансией вроде очевидны: он искренне убежден, что несет покоренным народам лучшее – греческий образ жизни с вкраплениями местного колорита. Включая, видимо, и нежные отношения с «названными братьями», «лучшими друзьями», «любимцами» – спорные с точки зрения покоряемых моменты.

Сцена со вздыбленными конем и слоном броска и символична: в пребывающем на экране справа слоне угадывается непокоренный непознанный Восток. Конь, как известно – фигура равноценная слону, то есть, не имеющая перед ним решающего превосходства. Неудачная попытка стать мудрым и справедливым правителем на всех изведанных землях надломила Александра. Он понял, что дальнейшее осуществление мечты делает его тираном, врагом своих же подданных, которым не дано оценить размах его намерений. Он обнаружил себя в одном ряду с Ахиллом, Гераклом, Эдипом и Медеей – теми великими героями, страшными участями которых пугал его в детстве отец. Осознав тщетность дальнейших усилий, белые сдались.

Георгий Герасимов